Эта прогулка — по восьмидесятым. Всё, что вы встретите здесь, вошло в книгу
«Четыре вектора». Для особо пристрастного читателя: некоторые вещи дописаны
в девяностые, но, именно, дописаны.
Внимание! При прочтении данной страницы можно обнаружить ключ ко всему, созданному автором в дальнейшем.
 

Я и сам с причиной не знаком -         
можете назвать хоть извращенцем,
но вот так — родился стариком,     
и ещё — так и уйду младенцем.        
                               Из книги «Нанки»
 

                    * * *
Не кара и не благодать - 
причины поздно предъявлять -
закат досматривает кладь,
все тайнички перетряхнув,
пора подробности узнать -
цедить, подсказки обманув,

от первых запахов и слов,
от первых взглядов, гнавших прочь,
от лжи в размер первооснов,
зазвавшей пустоту толочь.

Заката луч – таможни спрос –
просветит каждый изворот,
и сквозь придумочек наркоз
закладку главную найдёт:

раздробленности нищета
сошлась в назначенную суть –
четыре вектора креста
объединили точный путь.

Пересечения простор
прозрачен и необъясним:
между краями коридор
сквозь вертикаль из-под глубин.

Осенний блюз


Этот блюз октября,
будто взгляд к небесам,
это трудно скопил
не минорный аккорд,
это - золото крон,
в каждом дереве -  храм,
в бесноватом потоке
открывшийся брод.

Этот блюз октября -
желтый пепел судьбы,
но очнувшийся взгляд
проникает в зенит,
и щемящею нотой
Армстронга трубы
по свинцовой воде
катерок семенит.

Это блюз октября:
свет полуденный тих,
и для тех, кто открыл,
что уже не успеть,
над Самарой тоскует
прощальный мотив
и прозрачные души
готовы взлететь.

Этот блюз октября
растворен в небесах.
Брось последний патрон
в поминальный стакан,
и свеча расцветает
в озябших руках -
в тихом золоте крон
над Самарою храм.

Над Самарою храм
без икон и креста,
и врата отворились,
и светится путь.
Воссияв,
облетает и тает листва -
осыпается срам,
открывается суть.

Над Самарою храм,
тихий блюз октября:
по свинцовой воде
катерок семенит,
и свеча, расцветая,
растет в небеса,
и прощальная нота
Армстронга звенит.

Медитирую
на русской мантре «Блин»,
медитирую по-русски -
на ворон.
Ах ты кровь моя еврейская -
в затылке клин,
ах ты дурь моя расейская -
за пазухою стон.

Чакра жёлтая
слетает в октябре,
чакра красная -
отечество мое,
чакра черная заухает в трубе -
я вдыхаю
на российской мантре «Ё».

Продолжая тему октября,
у окошка, на одной ноге
постою, асану сотворя,
затушу бычок
на мантре «Г».

На душе недобрые дела,
но стрелять в других -
не мой размер,
где в березках тропка пролегла,
выдыхаю
на российской
мантре
«Хер».

Он не делал пластику лица -
он сменил фамилию отца.

Не переступал. Не поступился.
Показал судьбе еврейской фиг -
к большинству неслышно прислонился,
личной безопасности достиг.

Пахло серой, раками и пивом,
путь отверзся, и настал момент:
зачехлил судьбу презервативом
правильный, хороший документ.

Разом опустились все пороги,
древний страх запрятан за диван,
до конца уплаченным налогом
крест нательный зачеркнул изъян.

Так и жить -
полезно,
непечально,
чтоб не дуло в спину шепотком.
Что за человек? Какая тайна?
Речь о ком?
Отвечу: ”НИ О КОМ”.

Он не делал пластику лица -
он сменил фамилию отца.

Утомился Гамлет умирать,
догадался Гамлет выживать -
выкидыш в мешке реинкарнаций,
чтобы не засвечивать вину,
хорошо бы поменять страну -
и чего ж в России не рождаться.

Как задумал - так и совершил:
к новой жизни парень заспешил
и не хуже всех судьбу управил -
видит цель и с обществом един,
призраки не реют перед ним,
потому здоров и неделим
русский гражданин Морозов Павел!

Не пылью занесло
глазёночки птенцам..
им позволяли всё
за ненависть к отцам.

И где прервался род,
там проступает грим -
слепой души полёт
не различит чужбин.

Обрублен корня вес
в беспамятство уму,
и радуется бес
уменью своему.

Судьба человека

                              Создателям фильма

Где в поруганном храме
ждут солдатики смерть,
он, мерцая очками,
что-то хочет успеть.

Он не рыщет полопать
и в карманы набрать –
только раны заштопать
и осколки достать.

Чьи-то кости составит,
замотает в тряпьё –
до рассвета управит
назначенье своё.

Не потомок Иуды
утром встретит расстрел –
я на хитрые судьбы
и плевать не хотел.

Затаясь, дожидались,
пятым пунктом годны –
объявившись, добрались
до подранка-страны.

Но «Судьбу человека»
снимал не семит,
за врача имярека
века свечка горит.

Мы лечили, где сами
ждали выстрела в грудь,
и не путайте с нами
эту хитрую муть.

Тот рассвет до расстрела
по нутро обнажал,
и казак про еврея
все как есть показал.

У ЭТИХ — типо съезд,
вокруг проходов узких
стоят скопленья ТЕХ, протестно багровея —
т.е. встретились — пародия на русских
с пародией пародий на евреев.

ОДНИ припомнили,что в паспортах срывали,
сменив фамилии на -ов и -ев покровы,
ДРУГИЕ — жизнь свою не одобряли,
и вот нашли на ком сбивать подковы.

И ТЕ и ЭТИ что-то вспоминали,
но очень путались, спасаясь криком гордым,
ОДНИ пугали и ДРУГИЕ презирали,
в процессе — функции объекты поменяли:
ТЕ —угрожали, ЭТИ — обзывали...
Катарсис не настал — все проиграли:
менты и ТЕМ и ТЕМ набили морды.

Он во сне перестал её звать,
он безвольно помногу стал спать,
а не спал — курил без конца,
но однажды смог догадаться:
над ней надругалась мать,
и она ненавидит отца
за то, что позволил этому состояться.

А за окнами тот же грех -
выбирая как легче жить,
ненавидят пожизненно тех,
кто не смог их остановить.

Хоть пиши, хоть долби в набат -
будешь вечно им виноват,
хоть костёр выбирай, хоть крест -
не покинут обманных мест.

По вселенной рассудок мечется,
изменяясь со скоростью лжи,
ох, медвежья болезнь человечества -
облегчаться потерей души.

Блюз-тропинка

Всем сообществам — бесполезный,
я вступил в неположенный час
на тропу, где я был и без рук, и без глаз -
полный список:
без рук и без ног, без ума и без глаз,
и нетрезвый.

Я ловил реликтовый звук -эхо первоосновы,
расступалась родня,
исчезали за другом друг,
на копание ям себе я истратил рабочий стаж,
а в досуг -
я пилил под собою сук,
чтобы навзничь упасть туда,
куда все и взглянуть не готовы.

Этот блюз тайных нот
указующий перст на тропе нацарапал совсем не для вас,
а для дальних, нездешних — от вас нарождённых,
на тропе,
где любой, захотевший гулять,
будет знать — он без рук и без глаз -
полный список:
без рук и без ног, без ума и без глаз,
и нетрезвый,
и всё же — спасённый.

Когда призовут товарищи,
ушедшие, отстрадавшие,
туда — за предел светил,
вне времён меня обогнавшие -
примите за то, что жил.

Где нет ни ворот, ни двери
в свет офиса без зеркал,
не ссорятся те, кто верил
с тем, кто перепроверял.

Не кажется мне зловещей,
как в сказочках местных кликуш,
сплочённость доверчивых, вечных,
сожжённых и тихо ушедших -
спасённых из мира душ.

Реальность без смысла и меры,
не втиснутая в идеал,
где множество тех, кто верил,
не мучает тех, кто знал.

Значит так, значит так -
будет край, будет мрак,
но ещё, между мраком и краем,
неопознанный свет,
не от звёзд и планет,
а от туда, куда умираем.

Значит именно так:
и собор и барак,
мачты сосен, сутулые ивы -
в крошку режет резак,
в пыль стирает наждак -
горы крошек в развалах пыли.

Значит так, значит так:
и хитрец и простак -
всяк в надежде такой одинаков -
ждут неназванный свет,
не оставивший след,
но просыпавший несколько знаков.

С детских лет под запрет
ищут спрятанный след
меж снегов и кипящей сирени
в тот неназванный свет,
не с надеждой, о, нет,
но с котомкой последних прозрений.

Значит так, значит так:
будет край, будет мрак -
лак осыпался, краски облезли -
но увидится свет,
но припомнится знак
и предъявится след, тоньше лезвия.

Послания в Новый Буян

                                                Иоанну Гончарову

                           I

                           1

…вот прохожий уже за околицей,
что добыл – искрошил на пословицы,
а последнее слово узнает –
как сосенка в закате сгорает.

Он в пути с сотворенья рода
на тропе до горы перехода –
весь у неба, как зверь на цепи,
но за это – отсрочка дойти.

                          2

Я отравлен по самое некуда,
кости просят покоя нагретого,
слух желает негромкого всякого,
а душа вожделеет заветное:
чтоб долги не сожрали, как Дракула,

чтоб глаза не сжимались от ужаса,
чтобы в Бога не тыкать кощунственно,
чтоб очнуться на старенькой улице,
где обещано то, что отпущено.

                           3

Чтоб не ужас подытожил
заблужденья лет и зим,
шел за посохом прохожий
по неровностям земным.

Чтобы не на лобном месте,
а на правильной горе
растворится в перекрестьи,
как однажды в декабре.

                           II

                           1

Протоиерею Иоанну,
благословившему меня,
пошлю ответку окаянну,
сошедшую на склоне дня.

Кто не отправил нехристь в нечисть,
тому и небо, и почет –
на то и пришлый, чтоб разметить:
кто выживает - кто живет.

На то и шастает прохожий
не по маршрутам заказным
цедить по капле из-под кожи,
пунктир наследуя другим.

Прохожему ловчей ответить,
встряхнув котомочку беды:
кто от судьбы забрался верить
и кто добрался до судьбы.

                           2

Растаможенный Армагеддон —
апоптоз человечества —
помогают обжорство и сон,
радикально запоями лечится,
если грамотно оглушён —
уж душа не ответчица.

Кто-то лечится, кто-то мечется,
кто не спрятался (вот нелепица!) -
вдруг окажется,что спасён.

                           3

«...меж тем, ...острить пропадает охота...» -
пред бездной нет выбора тем,
энерция у полёта кончается. Выбрано всем —
вживаться в прижизненный тлен
(отстойник ухода до года,
когда уже всё насовсем).

Когда ни небес, ни народа,
и только дыра от страны,
и только у бесов свобода
вселяться в слепые умы —
острить пропадает охота.
Одна и осталась забота:
нашарить в загоне Захода
значенье, с каким рождены,
и это — последняя квота.

                           4

Грешный.
Грешный.
Грешный.
Грешный,
и – пожизненно нездешний:
не такой – всегда не прав:
грех с пропиской поднебесной
тверди раздражать устав.

(Покаянье – яд любезный!)

Грех – подарок бесполезный
обрекать на местный прок,
грех – разглядывая бездну,
век отыскивать порог.

                           5

Мы на краю или перевале –
уже и наш припорошило след.
Страстная Пятница –
нас верить заставляли,
живую правду превратив в секрет.

Мы, в церкви не входя,
Твой выбор подтверждали,
лбов не крестя – но счастливы благим.

К заутреней толпа –
там все, кто выдавали.
Прости за нас, бессовестных разинь!

                           III

                           1

Зачем вы так мало живёте
и всякий другому не рад -
страданья запуганной плоти
не спишет в печаль листопад.

День солнечный перетолкует
простуженных лужиц зеро,
за взглядами встречных тоскует
последняя вера в добро.

                           2

Время вызрело - качается,
вечность с верами прощается,
а у нас - не получается:
без креста, да не в фаворе.

Кто-то новый - понял, мается:
- Постараемся поправиться,
я вожу, раз так, смеркается -
гвозди спиртиком протёрли?

                           3

Открой секрет, священник сирый,
сейчас, когда мы на краю:
ты веришь в Бога и Мессию -
иль просто в миссию свою.

Яви зашторенную тему,
перебори служебный страх:
ты веришь, надломив колена,
в Спасителя или в систему,
предотвращающую крах.

                           4

Потоп по-новому зовётся -
отстой из будущего льётся
на то, что как-то сберегли,
земле растерянной даётся
программка спаса на крови,
а дальше - снова как придётся.
Из нас - никто не остаётся,
но, Господи, ведь мы ж могли?!

                           5

Это что за тема нам подослана,
и какого номера печать:
киллер просит помощи у Господа –
видимо, чтоб лучше попадать,
чтоб заказ – с проплатой без обиды,
и всегда реальные стволы –
просит он у Господа защиты
от слепой язычницы Фемиды:
- Упаси оставить ей следы.

                           6

На завалявшемся гроше
потертый герб, давно бесхозный,
пора вам думать о душе,
пора - да поздно.

Нашарит окаянный срок
своей десницею железной,
и, передразнивая прок,
найдется грошик бесполезный.

                           7

Верующий - тот, в ком Бог есть.
Верящий - ответственность сложивший.
Редко верит встретившимся здесь
ни на миг лица не отпустивший.

За разметки века заступивший -
слышит указующую весть.

                           8

Не восставший из пробирки,
но из недр вошедший в мир -
шёл индиго с Индигирки
по пространству наших дыр.

Шёл и зырил, прозревая,
понимая всё, как есть,
не про нас приберегая
приготовленную весть.

                           9

Прах епархий - грех распада,
как тут скажешь по-другому,
а душа всё больше рада
просто листику живому.

Давит скомканная туча
вся, как канцер в формалине,
стрелы ласточек летучих
взгляд растерянный подучат,
как ему пробраться мимо.

                           10

Он не устраивает,
не оберегает,
он - право прорасти и расцвести.
Мне кажется -
у нас давно не знают,
как обрести его
и как спасти.

Он не распорядитель,
не владелец,
не ростовщик заложенных сердец,
и беззащитен, как любой младенец, -
да, он - Творец,
но - только лишь Творец.

                            11

Не прощается подвиг невинный
и догадки нечаянных нот -
я на раз называю единый
заповедный источник щедрот:
сучья зона,барак петушиный -
в пастухов приодевшйся скот.

                            12

Бога создал Создатель,
Создателя сотворил Творец,
источник Творца — Первопричина,
дальше — уже без чина,
и то, что ДАЛЬШЕ — чту без фальши.

А Первого Названного — просто люблю,
берегу и молитвами не докучаю,
без посредников бренную сущность свою
потихонечку с НИМ обсуждаю,
невербальные вести не органом смысла ловлю
и, поэтому, кое - что знаю.

Так что же можешь предъявить
рождённая в год ворона,
не подготовленная жить
в том, что ей уготовано,
 
в любом сближении греша,
в разлуках матерея,
ты, православная душа
природного еврея.

Лишь над закатною рекой
одна секунда смысла:
раздвоенность — проход сквозной
к свободе двуединства.

На перекрестьи всех дорог
Где крест предела превозмог
крещения посланец —
там, петербуржский эфиоп,
там, пензенский шотландец.

ВАРИАЦИИ НА ТЕМУ...

                              I

                              1

Где моя родина - давние, дивные,
странноправдивые,
чуждые опыту сны?
Долго ль бродить мне в горах Акатуя?
Среди изломанной, грязной, чужой, безнадёжной  зимы
только ветра и сильны -
гнут, прожигают и гонят, вслепую лютуя.

                               2

В горы залезть или шастать вдоль тёмной стены -
всюду саднит от морозной пронзительной плети,
всюду ключицы корёжит поклажа вины -
кто отгрузил - рассмотреть заслоняют столетья.

                               3

Май разольётся беспечным избытком весны -
славное море тревожащих нежных оказий -
там и найдусь, вдалеке от сумы и тюрьмы,
и оживу без подкормки высоких фантазий.

                               II

Я, человеческий детёныш, Эммануил,
сын русских врачей:
Исаака Танхумовича Виленского
и Раисы Соломоновны Френкель,
всем, что даровано мне, предназначенно предупредил:
вы выбираете копоть и чад — от кадил,
смрад — от белковых божественных жил,
а из пространства — загон,
а в загонах стремитесь в застенки.

Долго я, бредом взбодрившись, бродил,
долго высчитывал тропку сквозную,
чтоб пропустила сквозь чащу чужую
ваших тёмных пустот,
ваших масс отпрессованных сую,
чтоб рассекла многоточием цепь золотую,
ту, что закат на хребет Жигулёвский сложил.

О Вседержитель, тебя ли им не переврать:
в полпоколенья прозренья пустить на поленья,
полпоколенья, чтоб начали не вспоминать,
полпоколенья, чтоб выпросить с неба каменья.

Что им детёныш погубленных русских врачей -
пусть по горам Акатуя бредёт со своим тёмным бредом,
он не учтён,
ибо был он при жизни - ничей,
сгинет - тогда и пристроят к себе подоспевшие следом,
не обретя самых главных его мелочей.

ЛОПУШОК

Все стояли на краю,
да ушли за край -
пустота вокруг,
одна пустота вокруг.
Не бросай меня хоть ты,
слышишь, не бросай,
мой детёныш-несмышлёныш,
мой последний друг.

Придорожный лопушок -
только хиханьки,
только навзничь упадёшь -
вот он у щеки,
в тьме кромешной светлячок
непросчитанный -
свечка тонкая
на мои грехи.

Вдруг затеялось такое,
ненапрасное -
не расскажешь, не отрубишь,
не откажешься -
зацветает в пустоте
жизнь прекрасная,
то сиренью, то стихами -
глядь, и спрячешься.

Лопушок на посошок
да сирени цвет,
вот и прок у пустоты -
не мешается.
Все ушли за край,
а значит - рядом лишних нет.
Уходило.
Умирало.
Начинается...

   Семинар Анны Франк
    Тема: наблюдение за смертью
(только для действительно взрослых)

                               I

            Введение по теме

1) Практика Анны

Ты взобрался и пролез,
у тебя высокий ранг,
у тебя престиж и вес –
не читай про Анну Франк –
франки в евру обменяй!

Анна Франк сидит в шкафу,
ходят ходики вверху:
так, не так ли – но прощай!

Анна Франк сидит в шкафу.
Стуки ходиков вверху:
год ли, два ли, три ли ждать
перед тем, как исчезать.

В чёрной узкой глубине,
в этом чёртовом шкафу
разглядит тебе и мне,
что же ждёт нас наверху.

Анна Франк сидит в шкафу.
Год ли, два ли, три ли ждать -
объяснит, что наверху -
соберётся исчезать.

Анна Франк во тьме сидит,
у неё за столько лет
нет на деточек обид,
тех, не взятых на ковчег.

Сколько мерок на веку
эту тьму благодарить?
Отсчитали наверху –
рассказать и уходить.

2) Наследие Анны

В отстаиваньи прав
гульбы, пальбы, покоя -
у каждого свой шкаф:
миры или мирское.

У каждого свой шкаф –
побег от поеданья,
как норма, как устав
проверенного знанья.

Он тёмен, душен, стар,
в нём сквозняки и скрипы,
и всё же послан в дар,
забытый и закрытый.

У каждого свой шкаф,
загаданный до вздоха,
и, из него сбежав,
не избежать подвоха.

В чаду добыч и бед
исходников осколки,
но крохотный секрет
за створками на полке:

пока наш Вавилон
терзает мирозданье,
во мраке за замком –
небес повествованье.

Узнают, что ты тут — 
живой, без маскарада —
найдут и уведут,
употребят, как надо.

                               II

                Круглый стол
                     Сообщения

1) Г-н Беспристрастнонаблюдавший

Потёртости, пятна, заплаты –
совсем ты бомжиха, судьба,
рассветы – другим, но закаты  -
тебе, подбирать без труда.

Откроется дно колодца,
и, если не трусишь смотреть,
в прощальных усилиях солнца
узнаешь про жизнь и про смерть.

А если смотреть до предела,
до донышка, до конца,
почувствуешь, как успела
в себя заглянуть душа.

Нас всех подвели под вышку,
под пытку про это знать,
беспомощны наши фишки,
бессмысленна наша кладь.

Но если смотреть как надо
в пространство последних минут,
за огненную ограду
однажды тебя проведут.

Закат рассекретит выход,
разметит золотом путь
туда, где возможен выдох
для всех успевших вдохнуть.

Стога Жигулей поджигает –
ему не пристало жалеть,
но в том-то и преуспевает,
что гибелью просит успеть.

2) Г-н Попавшийся

Когда? Ещё в утробе маминой,
а то уже в пелёнках бедствуя,
свой крест он получил заранее,
на вырост и на соответствие.

Наверно, таинство зачатья
в прицел поймал скучавший демон –
под кожей спряталось проклятье
без расшифровки: кто он? где он?

Дано подранку, недобитку,
разгадывая, что творится,
перебегать из пытки в пытку
сквозь наблюдающие лица.

И в тонкий миг перемещения
засечь сквозь щели коридора
в туманах миросотворения
загаданный зародыш горя.

…...........................................


Точный взгляд мгновенье замедляет –
так цепляется за время претерпевший,
устоит – тогда и прочитает
первый снег на листьях догоревших.

3) Г-н Неизбежавший

…призадумался… -
клён осыпался,
дом осунулся,
Бог увиделся…

День сжимается, дух пугается,
огражденье не прерывается –
нет лазейки
и не пойму:
почему же всех?
А меня?
А её почему?

И взлетит над землёю листва,
и схоронит земля листву –
я успел,
я прочёл письмена,
я почти благодарен уму –
но меня?!
А её почему?

Жил,
кружил
и уткнулся в изнанку начал -
и три года молчал,
и три ночи кричал,
и терпел, задыхаясь, три дня,
и очнулся,
опомнился
и не сбежал,
но -
её почему?
А меня?

Как повязка спасает дневной небосвод,
но прозрачная темень найдет -
и зияет межзвёздный ночной переход
и безжалостно зренье зовёт.

Столько лет я цепляюсь,
прилежно гляжу,
и добрался  мой взгляд,
не дождавшись последнего дня.
Никого не забуду
и всех провожу,
но:
её почему?
А меня…

4) Г-н Расслышавший

Саксофоны сдабривали степ,
но, как форвард, обманув опеку,
от басов труба ушла в побег,
и пришло рыданье к человеку.

Тут причём?! И он скосил глаза –
кто ещё нелепицу заметил:
классика – глазами в небеса,
джаз –
в стволы неотвратимой смерти.

Подставляясь под всеобщий груз,
эта безнадёжная свобода
без остатка забирает в блюз
неизбежный ужас перехода.

Вот взлетел кларнет,
за ним смычки
выплеснулись совершать круженье...

Ты у стенки,
ты сорвал очки
и поднял лицо за миг до тленья.


5) Г-н Разглядевший

Заработали эти и те,
наварили, нажили, набрали.
Умирает поэт в нищете,
раздарив, что ему даровали.

Кто одаривал? –  Небеса,
папа с мамой, да Волга в апреле,
да щемящая полоса
утром осенью на секретере.

Заработав на вечный покой,
заглянув за личины и лица
умирает бездельник седой,
постаравшийся не пригодиться.

По тропе из родимых чужбин,
той единственной, неперекрытой,
тихо чапает пилигрим,
оттерпевший повинность пиита.

Умирает весёлый поэт,
неотловленный старый бездельник,
и добытый у неба ответ -
на крыльце и не требует денег.


                               III

                      Прения

1) Г-н Знающий

Что трепаться про жидовку,
раз давно уж ей конец!
Мне б стакан под помидорку
да второй – под огурец.

Вот теперь могу ответить:
хочешь – так,
а хочешь – в глаз,
расслюнявились о смерти,
как и не жили у нас.

Что расселись и бухтите,
как накрытые ведром,
зенки мокрые протрите,
вы же сами как погром.

Вашу немощную жалость
полны уши намело,
ведь давно всё устоялось
и на донышко легло.

Тыща лет, как выкупаем
наш народный отходняк:
окрестил Володька-Каин,
что ни спляшем - всё не так.

Вон, вверху, чудят указы
про хорошие дела,
а потом больней и сразу
и – чтоб выжили едва.

Всё людям и всё на пользу,
и расстрел, и Страшный Суд –
как же с ими без угрозы,
вдруг без толку перемрут.

На идеи мало спросу,
если жив такой народ:
вставишь дозу – он за косу,
сунешь палку – он везёт.

Сам поймёт и подытожит,
объяснит и распоёт,
побунтует, как попросит,
и в порядок упадёт.

Ну а где чего роптанье –
мерседесы тащат рать -
бородатые с крестами
обеспечат благодать.

Сладок дым родных помоек
над натруженным горбом.
До голландских ли жидовок –
тут своих не изведём!

2) Г-н Плюнувшийвгосподиназнающего

Господи! Не прощай нас!

Тех, кто в очередь строился
и враньём успокоился,
кто терпел и тупел,
кто нахапать успел,
кто сломался – упился,
или в чём-то высоком забылся,
и десяточек тех, кто знал -

вспомни в последний час,
сделай девятый вал!

Это не выгоды суть,
не покаянная ложь -

Господи! Не забудь!
Господи! Уничтожь!
Смрад сгнившей в утробе любви,
душ прокажённых путь –
высмотри, прегради,
Господи! Не забудь!

Было по грудь,
а сейчас –
и Эверест бы не спас!
Наставь на последний путь!
Останови ты нас!

3) Г-н Догадавшийся

Терпит дерево корнями вниз –
потому цветёт ветвями вверх.
Выживать научишься у крыс,
быть живым – учись у неумех.

И пока вот этим вас дурил,
мир без нас себя перевернул:
взял Восток – и солнце проглотил,
Запад прожевал и отрыгнул.

И Урод в элиту зарулил -
на груди наколка: Аполлон,
тут Тупой по теме протрубил,
и пошли народы на поклон.

Вот и я  посильно угодил
чумовому шествию чудес:
на ветвях всех крыс благословил –
с тем и в подпол к человекам влез.

В темноте, где не осталось крыс,
буду жить-тужить средь неумех,
только б ветви не сломались вниз,
только б корни не сорвались вверх.


4)Г-жа Давновокносмотрящая

Кому цветут яблони?
Кому зреют яблоки?
Кому светят дети?
По ВЕРЕ и мере
есть смыслы у всякого
(без фильтра фантазий в ответе...).
 
К кому будет слово,
когда прорастает
в гортани послушной?
Ещё не узнал, 
уже не назвали -
запрет не нарушен!
 
Мне множество лет,
я тучен и сед -
мне ль знаться с кидалой-надеждой?!
Но мука-секрет
цветений и бед
всё выжег, а жжётся, как прежде...
 
Над яблоней шмель,
гигант-медонос,
затеял знамение...  -
приманка под нос
или нечто всерьёз -
с правами прозрения


5) Г-н Эпилог

Мария – Елизавета
Кузьмина – Караваева,
истина музы российской,
печальная.
Не человечеству жизнь отдавала –
соседке по нарам,
не русской,
случайной.

Не для протестного самосожжения
створки судьбы приоткрыло мгновение –
корни глубинные дали побеги,
и отслужила
живому
вовеки.

Тайна служения до обречённости –
вовсе не ровня тихой покорности,
а покаянье – не смиренье:
сопротивленье!
Сопротивленье!

Сопротивленье кнутам и загонам,
сопротивленье ловушкам съедобным,
сопротивленье ужасу тления –
зомби натасканным - сопротивленье.

Елизавета,
Матерь Мария –
мостик, поскрёбыш или предтеча?
Высмотри Анну в верхней стихии,
вы, разнокровки – слишком родные,
Мать Человечья,
Дочь Человечья.


6) г-жа Послесловие
(без микрофона)

Матерь Мария,        
прости мне моё одиночество -
перенасыщены пустоты мои:
разве ребёнка побег выбирает
безлюдный пустырь пророчества,
разве свободно ему за чертою любви.
 
Там, где кандальное право на слово без выбора,
трудно скандалить за выгоду вместо судьбы
и откровения пожизненной гибели -
лишь перегной напитавший живые плоды.
 
Тут, за чертою, такая распутица,
а по карманам — такие долги...
Матерь, сирот заплутавших заступница,
в небе не гордая — помоги.



7) Г-н Постскриптум

Потом, оглянувшись, увидеть,
что выбрал закланье
и право
смотреться в тишайшую эту погоду
сквозь храм не спасения,
но узнаванья,
где в солнечном дворике
плещет бессмертием детвора.
Ты принят –
так ночью настигнет свобода,
как в траурном небе
задиристых молний игра.

Не знаю …,
но чувствую правильность
в жажде разрыва,
в потребности крика
из наших кромешных минут,
ведь, что нам ни послано, –
мы до последнего живы,
и, как ни разглядывай, –
это единственный труд.

И если о сути своей
так долго темнит мирозданье,
и ростятся души
к неназванному столу -
мне солнечный дворик
неслышно желает закланья
за право увидеть в итоге
не только золу.