Тексты, которые встретятся вам вовремя этой прогулки, принято называть “ранними”.
Все они написаны с 1971 по79-й годы и впервые опубликованы в книге (автор никогда не
издавал сборники!) «Чёрная звезда» в июне 1991г., а, в дальнейшем, вошли в книгу
«Норма ожидания». Литература жестока к своим соискателям , ссылка на «раннее» ей
не учитывается, поэтому на этой странице только строчки, выдержавшие (по мнению автора)
сорокалетнее испытание.
Первая прогулка позволит, вспомнив дух и стилистику семидесятых, сопоставить свои
ощущения с закладками автора, а так же, я надеюсь, обрести доверие - убедиться, что всё,
написанное им, не случайно. Именно уверенность в состоятельности и добросовестности
автора поможет вам при прочтении того, что принято называть «поздним».
И так, в добрый путь!
Мой дар наваристым не будет -
две косточки, две нищеты:
напомнить людям - вы же люди,
сказать скотам - ведь вы скоты. Из книги «Нанки»
...когда и не рублей, и не друзей,
да не минуют зрения и слуха
старик, успевший схоронить детей,
и пережившая его старуха. Из книги «Нанки»
ПЕРВОИСТОЧНИК
Хребет натянув, как струну,
и морду задрав к небосклону,
выл волк на большую луну -
свою родовую икону.
Протяжный, прерывистый звук
собой тишина проверяла,
и матовым светом вокруг
январское поле мерцало.
Волк выл, позабыв про флажки,
сливая в себе воедино
озёра, леса и пески,
двуногих, крылатых, звериных.
И дело совсем не в луне -
ему лишь бы выше и дальше.
Он чуял: чем ближе предмет,
тем больше в нем страха и фальши.
Волк выл, подаваясь вперёд,
себя сквозь гортань посылая
в слепой, безрассудный полёт,
в пространство без меры и края.
Звук звуком сводился на нет,
и каждый, пронзительно точен,
судьбой своей не озабочен,
жил, не претендуя на след.
Гигантский подснежник всходил
из месива грязи и снега
и улицу нашу будил
мечтой опрокинуться в небо.
И пряталось в душах у всех,
следивших судьбу возведенья:
от этих соседских утех
и в них оживет обновленье.
.........................................
.........................................
И года еще не стоит -
на лавках старушки вздыхают,
бельё на балконах висит,
и голуби с крыши слетают...
... в желваках зажал “Уймись!” -
подвели, не удержали -
это кони понеслись,
и наездники кричали.
Это был чужой исход,
не моей была погоня,
но хрипят и скачут кони,
замирает небосвод.
Но скажите, почему
слёзы лезут под ресницы -
как на древнюю войну
записали в очевидцы?..
Скачут кони, жизнь идет,
и прессуются мгновенья,
как минута, промелькнет
год, неся свои знаменья
(Где судьбы стихотворенье...
Где удач столпотворенье...
Не печалься, всё пройдет...
Только топот удаленья).
Скорость режет по вискам,
сталкивает на зигзаги,
мечутся по сторонам
огражденья и овраги.
Где закат и где восход -
ни черта не разобраться,
но когда коней несёт,
что жокеям упираться?!
Но когда спешит душа,
не загадывая финиш,
накреняясь и круша, -
только варежку разинешь.
Встанут острия волос,
как уйдешь от столкновенья -
тихий стон из-под колес
на спине зажжётся жженьем.
(...Чёрной совестью горжусь
с тайным страхом возгордиться,
довелось ей потрудиться -
выдержит? Не побожусь...)
Стыд и скорость,
страх и стыд,
сумасшедшая пылища,
злая конница летит
и по кругу выход ищет.
Лидер вырвался вперёд,
он потребовал свободы:
он неистовой породы -
задохнётся, но уйдет...
............................................
............................................
...финиш растопырил пейсом
гривы призовых мастей...!
............................................
...и - не надо... и - надейся... -
не обкусывай ногтей.
........................да -
ему наплевать на всех.
И ещё -
ему дорог каждый, кого он встречал.
Для вас тут - грех или глупость,
а может быть - и глупость, и грех.
Для него -
лишь всё, что он отыскал.
Вот уже точно: ходок по канату,
весёлый ходок!
Хвастает:
«Я и вправо, и влево
как хочешь валюсь,
но по части паданья -
тут я - бог:
так уделаюсь - за год не соберусь!»
Хвастает:
«Я любитель баланса
и знаток, как его не сберечь -
обезумевший маленький немец наврал:
этот кнут ежедневный,
а потом - еженочный меч,
разве кто-нибудь сам для себя выбирал?!»
Это правда -
он сам бы хотел узнать:
почему
ненавидящий кнут
так и лезет под ним лежать?
Или:
если твой путь
программирует только тюрьму -
нет корысти в чужую свободу сбежать?!
А вот и надарил себе целый клад -
скрежет сквозняков да чугун чумовой,
а от кровушки ночью ладошки горят,
в чёрный час посмотреть - от своей,
в самый чёрный - а все от чужой.
Встанет к стеночке -
без церемоний,
по-тихому,
так, чтобы один на один,
из стволов непустых
наградит свою грудь,
а потом - выживать:
по-собачьи, по-глупому, без медицин,
а то, вправду, ещё -
похоронит возьмёт кто-нибудь.
Ноябрь... -
утром полусонным,
полу-рассветным, полутёмным
в соитье дрёмы и забот
мальчонка через двор бредёт -
конечно, в школу
... надо... надо...
За сладким тленом листопада
почти зима, но снега нет -
под грязной корочкою лужи,
сквознячий ветер лезет в уши,
с подтёками на стенах дружит
заляпанный фонарный свет.
Идёт мальчонка полусонный -
не выбранный, но вовлечённый,
непонимающий, чужой,
и капюшончик за спиной
прилёг на рюкзачочек школьный,
и личный ангел подневольный
завис над пойманной судьбой.
Длинный поезд проплывает
по предутренней долине,
рельсы синевой мерцают,
как зимой вечерний иней.
А на горизонте роща,
а за горизонтом солнце,
в бледном небе - белый росчерк,
это облака оконце.
И, как пояс, или лента,
или ручеёк случайный,
поезд отмечает лето,
как строку, где дышит тайна.
В нём недолгие изгои -
пассажиры, пассажирки,
он подрагивает в поле
на виске тревожной жилкой.
Округлит на повороте
знак вопроса на минуту,
никого-то не воротит,
только тянется к кому-то.
Звезды слабые немеют,
тишь предутренняя стынет,
лишь рассвет упрямо зреет
и вот-вот на землю хлынет.
Поезд тянется и длится,
упираясь в край небесный.
Что с душою приключится,
когда он совсем исчезнет
и бесшумно растворится
в посветлевшем горизонте,
там, где встретились, как лица,
жёлтый зонтик, белый зонтик?..
И пропажа совершилась,
всё случилось, как гадалось:
роща в небо отворилась,
и дорога вверх умчалась,
за горою дальней скрылась,
загадав на всех распутье,
и на годы раскрошилось
всё, что сжалось в той минуте.
2 Октябрьский поезд
Набрали скорость - город за спиной,
он близко - но уже как за стеной.
Со стёкол смыла долгие дома
пустых полей сквозная тишина.
Всё стало проще: вот плывет ветла,
шмыгнул шлагбаум, как отдёрнул руку,
лесопосадки красная листва
в оцепененьи сцеживала муку.
Беспомощно слетает глупый снег,
покорно исчезая в бурой краске.
Под метроном колес усталый свет
смывает с лиц накопленные маски.
Есть в нашей осени такая глубина,
где честность равносильна снам и детству,
когда подходит тихая вина,
как мокрый пёс, желая обогреться.
(И вспомнил я, как подсмотрел случайно:
сидишь ты с позабытой ложкой чайной
в руке, другой листаются стихи,
и морщишься слегка от чепухи,
и всё прощаешь над строкой печальной.)
А с насыпи стекали лопухи,
бросались резко, будто за добычей,
столбы, как позабытые грехи,
и исчезали, упорхнув по-птичьи.
Вот лес приблизился, а перед ним
нахохлились озябшие омёты,
а вдалеке костёр разводит кто-то,
и долго виден одинокий дым.
3 Январский поезд
Уж сталь состава прогремела,
лишь в воздухе висел дымок,
да на путях лежало тело
в кровавом ворохе кишок.
Минутой раньше здесь царили
колёса сотней палачей:
его конечности рубили,
ровняли линию плечей.
Но и на сём не успокоясь,
с лихим проворством мясников
живот и грудь ему вспоров,
все выпотрошили на совесть.
Потом, как плату за труды,
на ось одежду намотали,
и, убегая, грохотали,
своей работою горды.
И то, что человеком звалось -
лишь поскользнувшись на беду,
уже ничем не отличалось
от свежих туш в мясном ряду.
А ночь морозная была,
лежало тело, остывало,
и к небу, где луна сияла,
струился пар, как дух тепла.
С минуту проводов струна
еще натруженно дрожала,
но вот угасла, замолчала,
и наступила тишина.
Её как будто излучали
стальные полосы путей,
и светофоры не мигали
холодной зеленью очей.
4 Дневной поезд
Он попал не в тот вагон,
но зато попал в вагон –
вот за это и попал…
За окном потёк перрон,
свалки ядовитый склон,
серых домиков развал.
Разогнались, а потом
за окном взошла река,
густо синий окаём,
пахота и облака.
Раз попал не в тот вагон –
уж попал наверняка…
Чиркнет переезда звон,
вспыхнет свет березняка,
подгоняя к горлу ком,
машет детская рука.
Утверждается закон
стуков, скрипов, сквозняков,
сонных увальней излом,
запах снеди и носков.
Случай не переиграть,
не соврать, что выпал в сон,
что случилось – то и брать:
тот не тот – гремит вагон.
Пусть заляпан и набит –
жмись к окошечку смотреть,
а от запаха тошнит –
хорошо не вслух запеть.
Так попал и ехал он –
не чужой и не родной,
запах, грохот, в горле ком
и мотивчик озорной.
5 Вечерний поезд
По вагону идет проводник –
это родина проводника,
он в дороге такое постиг,
что не выспоришь наверняка.
Он судьбу не искал, не просил –
он терпеньем её добывал:
тем и этим постель разносил,
подметал да чаи наливал.
Цепким взглядом прочертит билет,
по привычке в окно поглядит,
эти стуки под ним столько лет,
этот тамбур ему – не гремит,
это - жить: разливать, выдавать,
размещать, проверять, проводить,
расписаньем часы измерять,
отоспаться – и все обнулить.
Рябь шлагбаумов, скука полей.
Все случайны – и эти, и те.
Недоступная для якорей
мини-бездна служебных купе.
6 Лишний поезд
Мой поезд скрежесчет в казахских степях,
выжжены травы в развеянный прах –
я здесь проезжий, я здесь чужой –
мне не поить эти земли водой.
Мне бы истратить скорей этот путь,
сбросить, в самарский сентябрь занырнуть,
но под вагоном колёса стучат:
- Ты виноват. Ты виноват.
Над креазотным дыханьем путей
мается поезд в пустотах степей:
домик разъезда, плешивый верблюд –
Господи, Боже мой, как здесь живут?!
В пыльных разводах любого окна –
серая голая желтизна.
Взгляду живому пристанища нет:
безжалостной лавой накроет рассвет,
в тёмное марево зароет закат –
да это ж - уже не земная страна ...!
Но(!) - как надорванная струна,
ложки на столике дребезжат: - Ты виноват. Ты виноват.
Я – проезжающий.
Мне – не сюда.
Я там, где за Волгой желтеют стога,
я там, где на зорьке туман над рекой,
где в рощицах горький осенний настой,
где лес на горе для заката – оклад
и в синей бездонности перья парят,
а здесь я – проезжий, случайный, чужой -
но, как страшилка тяжёлого сна,
стонет бессонная тема-чума: в потной плавильне стук ледяной
вот уж вторые сутки подряд:
- Ты виноват. Ты виноват ...
7
Голуби хлопочут по перрону,
поезд в Нижний,
поезд на Москву -
грязные уставшие вагоны
наполняют к новому броску.
Всё другое,
всё не так, как прежде -
ни признаний, ни прикрытых слёз,
вечной безбилетнице НАДЕЖДЕ
этим утром места не нашлось.
Как-то не прощально провожают,
без щемящей светлой новизны...
По перрону голуби шныряют -
ищут память давешней страны.
8
Поезд, тему обозначив,
над Самаркой топчет мост,
за мостом остался мальчик
слишком весел, слишком прост,
слишком зол и слишком робок,
слишком зорок для разинь:
плод послевоенных родов -
отвоёванная жизнь.
Для избранника порочен,
для пророка слишком лжив
из шестидесяти вёсен
смотрит, поезд проводив.
Позвоночником скрипящим
поезд трётся о закат,
до свиданья, старый мальчик -
ты уже не виноват.
Там, в дали квартирки тесной,
где пустоты крепче пут,
он уже ввалился в кресло
и нацелил телепульт.
9
Не лето, не осень... Вагон №8 -
плацкарт, уголок у окна,
и знойный сентябрь пейзажи проносит,
лишь краски прожгла желтизна.
Печальный подарок случайной поездки -
ни что не желая, смотреть -
мосты и овраги, поля, перелески,
заката тревожную медь.
Не груз наущенья, не знак обещанья -
за шорами яви и сна -
погубленной Родины неузнаванье,
прощальная новизна.
Вагон №8 торопится очень
и ровно к утру довезёт
туда, где и дождик в регламенте точен,
и осень покорная ждёт.
Я ходил при лунном свете,
был один на целом свете,
и пред Богом на примете
был, наверно, весь как есть.
Было ощущенье сути,
смеси радости и жути:
улицы залила ртутью
серебрящаяся взвесь.
Вот и плыл я в этом свете,
как впервые был на свете,
весь как есть - и не заметен,
не запрятан и один.
Стали тёмными квартиры,
фонари давно остыли,
злые токи отключили
от сортиров и витрин.
Вот такая незадача:
никому ничто не знача,
быть в ответе за удачу
окаянной массы душ,
и стучать - не достучаться,
а любить - не возвращаться.
Все вокруг ушли спасаться -
вышли с лицами кликуш.
Анонимное заданье
дали мне, чтоб в назиданье
все резервы выживанья
всем, кто алчет, показать.
И добраться в ночи эти,
и ходить при лунном свете
перед Богом на примете,
и про это точно знать.
День был пасхален.
Ты лгала -
так хорошо, так изначально,
как в простоте колокола
сулят и не ссужают тайну.
Не слышал фальшь,
не чуял фол -
я ведь и сам давно молился...
И ночь прошла.
И год прошёл...
..................................
Под вечер, грязен и тяжёл,
звонарь по лестнице спустился ...
.................................. -
перекрестился в никуда ...
..................................
Сцедив сквозь бороду: «Пора»,
вразвалку двинул по дороге -
туда, где можно до утра
за брагой хрипло петь о Боге.
Я огляделся:
строй икон
едва мерцал
в лампадном скудном свете,
вокруг стоял кромешный сон
вещей, всё знающих на свете.
И я пошёл за звонарём,
мы поравнялись и сплотились,
и на окраине ввалились
в открытый всем печалям дом,
где, не скрываясь за столом,
от лишних спинами закрылись.
Звонарь рассыпал звон посуды
и рассудил, подняв стакан:
«Твоей печали таракан -
незрелых опытов причуды,
апрельский снег,
сизифов труд,
корь детства,
юности прыщавость:
не возноси -
не продадут,
не подставляй -
не подадут.
Ты слишком мрачен
и надут,
чтоб разглядеть,
что повстречалось.
Вот холодец,
вот огурец,
вот средство для очистки зренья -
не тернями прожёг венец -
так жмет панамка повзросленья... -
...ВЫПИЛИ...
приставала всю неделю
одна блудливая идея,
а в пятницу тринадцатого
за темечко помацала -
ИДЕЯ:
жизнь, как одежда -
чем новее,
тем порча в ней для нас больнее,
а поноси её подольше:
дыра - одной заплатой больше.
...УСУГУБИЛИ...
...не сомневайся,
терпи-старайся,
...ЗАКУСИЛИ...
когда сует минуешь всех -
там и настигнет женский смех.
ЗВОНАРЬ ВЗДОХНУЛ:
ВПРОЧЕМ -
все дураку занятье -
клясться, что люди братья,
все мудрецу задача -
верить, что предназначен.
ПЕСЕНКА ЗВОНАРЯ
Постигаю ремесло,
как гребец весло,
а оно меня -
как жокей коня.
Постигаю жизнь,
как язык полынь,
а жизнь душу,
как мясник тушу.
Постигаю природу,
как гортань воду,
а она и обнимет,
да память отымет.
А постигнуть боль -
не под ноготь иглой :
дарится правда
тренажёром ада.
ЗВОНАРЬ ВЫПИЛ
МНОГОЗНАЧИТЕЛЬНО
А постиг - не держись,
все равно бросит ввысь,
не куском разрывным -
так шаром надувным.
Как судьбу не голубь,
засосёт в свою глубь -
осмотрись день-другой,
как потом под плитой.
ЗВОНАРЬ ИКНУЛ
........................ а, ладно -
......не знаю, как у них,
но в нашей местности
бессмертье консервируют
в безвестности...
ЗВОНАРЬ ВЫПИЛ
(под капусту!)
И ПРОДОЛЖАЕТ
Смерчи, водовороты,
разве вы не едины,
взял у высот пустоты -
тянет к удушью в глубины.
Приватизируй зданья
иль арендуй канаву -
к познанию тянет сознание,
как кролик идёт к удаву.
ЗВОНАРЬ ЧТО-ТО ПОНЯЛ
И ЗАСНУЛ
Тогда я и шагнул за дверь
и ощутил: день истекает!
Болят осколочки потерь,
но тени маленьких смертей
пускай дорога изгоняет.
наверх 